Историко-литургический контекст богослужений Страстной седмицы, представленный доцентом МДА священником Михаилом Желтовым, раскрывает глубину смыслов и красоту этих исключительных служб, посвященных спасительному подвигу Господа нашего Иисуса Христа.

Служба на Страстной седмице в Сретенском монастыре

Службы Страстной седмицы и Пасхи, являющиеся вершиной и центром всего литургического года Православной Церкви, отличаются от служб остального времени года, прежде всего, наличием в них множества библейских[1] чтений и совершенно особой — как по содержанию, так, отчасти, и по форме — гимнографии. Историческое исследование показывает, что выбор тех или иных библейских чтений и создание страстных и пасхальных песнопений, вошедших в православную Триодь, не является результатом деятельности одного литургического центра в одну определенную эпоху; напротив, в византийском послеиконоборческом монастырском богослужении Страстной седмицы и Пасхи (которое и стало образцом для всей православной литургической практики второго тысячелетия христианской эры, вплоть до наших дней) соединились вместе две древние традиции двух разных городов — Константинополя и Иерусалима, — которые были также пополнены значительным количеством гимнографии нового (для того времени) типа, оформившегося в VII-VIII вв. и связанного с именами таких песнопевцев, как прп. Андрей Критский, прп. Косьма Маюмский и др. Процесс этого масштабного синтеза прошел в VIII-IX вв.; в последующие века византийское страстное и пасхальное богослужение претерпело еще несколько не столь значительных изменений.

Соборное богослужение Константинополя до VIII века

К сожалению, о соборном богослужении Константинополя доиконоборческой эпохи сведений сохранилось недостаточно — если иерусалимская традиция старше VII века представлена как в описаниях современников, так и непосредственно в литургических текстах того времени (см. ниже), то литургические памятники Константинополя доиконоборческого происхождения до нас не дошли, и о традиции Царствующего града до VII века можно судить только на основании косвенных свидетельств.

Цикл памятей Страстной седмицы доиконоборческого Константинополя можно восстановить по набору страстных кондаков прп. Романа Сладкопевца (VI в.). Древние кондаки представляли собой многострофные песнопения, состоящие из вступительной строфы-проимия (в современной литургической терминологии «кондаком» называют именно ее) и серии строф-икосов (число которых могло меняться от десяти-двенадцати до тридцати-сорока; те древние многострофные кондаки, которые до сих пор сохраняются в современных богослужебных книгах православной Церкви[2], обычно сокращены до единственного икоса, исключение составляют лишь кондаки в Неделю сыропустную и в Чине погребения священнического, а также Акафист Пресв. Богородице, чья форма основана на форме кондака[3]). В византийских Кондакариях приводится по два кондака прп. Романа на дни Страстной седмицы с понедельника по пятницу (для среды — только один), а также шесть кондаков Воскресению Христову. Романовы кондаки Великого понедельника посвящены ветхозаветному рассказу об Иосифе Прекрасном, Великого вторника — евангельской притче о десяти девах, кондак Великой среды — евангельскому рассказу о блуднице, помазавшей ноги Господа миром; кондаки Великого четверга говорят о предательстве Иуды (первый), и об отречении Петра (второй); кондаки Великой пятницы посвящены Страстям Христовым и плачу Божией Матери у Креста (первый) и Страстям Христовым (второй). Среди помещенных в современной Триоди кондаков Страстной седмицы кондак Великой пятницы — это Романов кондак на Страсти Христовы и плач Божией Матери, а кондаки Великих вторника и среды представляют собой переработки соответствующих Романовых гимнов; кондаки Великих понедельника и четверга не совпадают с Романовыми, но тождество их литургической тематики с доиконоборческой константинопольской — очевидно.

Помимо особой тематики дней Страстной седмицы, еще одним фактором, определявшим страстное богослужение Константинополя (как и других христианских центров древней Церкви), было то, что в эти дни завершался период катехизации — подготовки оглашаемых ко Крещению (само таинство совершалось вечером в Великую субботу). Описания заключительного этапа оглашения и таинства Крещения сохранились в константинопольских Типиконе Великой церкви и Евхологии уже послеиконоборческого времени, но нет никаких сомнений в том, что эти описания отражают более раннюю практику. В будние дни Великого поста оглашение состояло в том, что оглашаемые приходили в храм к службе тритекти («третье-шестой» час, в великопостный период заменявший собой обычные часы), слушали ветхозаветную паремию из книги пророка Исаии, читавшуюся на этой службе[4], а по окончании службы внимали обращенным к ним поучениям. По завершении поучений начиналась вечерня с литургией Преждеосвященных Даров, во время которой оглашенные слушали еще две паремии, из книг Бытия и Притчей, перемежавшиеся возгласом: «Свет Христов просвещает всех»[5], и покидали храм после соответствующих ектении и диаконского указания. Точно тот же порядок сохранялся и во время Страстной седмицы до пятницы включительно, с той лишь разницей, что место книги пророка Исаии занимала книга пророка Иезекииля, книги Бытия — книга Исхода, книги Притчей — книга Иова. Этот ряд чтений оканчивался в Великую пятницу; но в этот день поучения между тритекти и вечерней уже не было, вместо него совершался чин отречения от сатаны и сочетания со Христом[6], возглавлявшийся Константинопольским Патриархом и включавший в себя замечательное поучение об ответственности, лежащей на крещаемых: «Се конец вашего оглашения, предста избавления вашего время…». В Великую субботу оглашения уже не было, но во время паремий на вечерне этого дня (эта вечерня — ни что иное, как древнее пасхальное бдение), совершалось Крещение и Миропомазание просвещаемых[7].

Литургия в Константинополе совершалась во время Страстной седмицы ежедневно: в Великие четверг и субботу — свт. Василия Великого; в Великие понедельник, вторник и среду, а также пятницу — Преждеосвященных Даров; все эти шесть литургий совершались, ради поста, на вечернях. Доиконоборческий распорядок литургийных чтений не сохранился, однако можно предполагать, что те евангельские чтения, которые приведены в Типиконе Великой церкви для дней Страстной седмицы (но не Пасхи), в целом соответствуют доиконоборческой практике. В Великие понедельник, вторник и среду этими чтениями служат Мф 24. 3-35; 24. 36 — 26. 2 и 26. 6-16 (= поучение Господа на Елеонской горе [понедельник и вторник] и следующие за ним рассказы о помазании Христа миром и о предательстве Иуды [среда]), то есть примерно те же чтения, что и в доиконоборческой иерусалимской традиции[8], а в Великие четверг и пятницу это — составные Евангелия (Мф 26. 2-20 + Ин 13. 3-17 + Мф 26. 21-39 + Лк 22. 43-44 + Мф 26. 40-27 [в четверг] и Мф 27. 1-38 + Лк 23. 39-43 + Мф 27. 39-54 + Ин 19. 31-37 + Мф 27. 55-61 [в пятницу]), в своей совокупности представляющие последовательный и непрерывный рассказ о событиях Страстей, начиная с предсказания Христа о Его распятии и заканчивая погребением Господа; на доиконоборческую дату чтений четверга и пятницы может указывать то, что две «огласительные» паремии вечерни сопровождаются здесь еще и третьей, соответствующей литургической теме дня («огласительные» чтения из Исхода, Иезекииля и Иова с темами дня не связаны), то есть принадлежащей уже к литургийным чтениям — а исчезновение ветхозаветного зачала из цикла литургийных чтений Константинополя произошло в эпоху иконоборчества.

Литургийное чтение Великой субботы — уже пасхальное. Это связано с тем, что вечерня и литургия Великой субботы являются ни чем иным, как древним бдением пасхальной ночи. Великая суббота — единственный день в году, когда византийские литургические книги предписывают прочитывать рассказ евангелиста Матфея о Воскресении Христовом (Мф 28) целиком, а не в сокращении, начиная только со стиха Мф 28. 16. Это также единственная суббота в году, когда не бывает утренней литургии. Вероятно, с последним связано наличие в конце утрени Великой субботы, согласно Типикону Великой церкви, отдельного цикла литургийных чтений (заменяющих собой отсутствующую литургию) — причем по доиконоборческому чину, с паремией.

Как константинопольские «огласительные» паремия тритекти и две паремии вечерни и «крещальные» паремии Великой субботы, так и константинопольские литургийные чтения Великих понедельника — субботы и утренние чтения Великой субботы полностью перешли в памятники послеиконоборческого византийского монастырского богослужения и после IX века образовали основу служб Страстной седмицы в православной традиции.

Особенности страстного и пасхального богослужения Иерусалима в IV-VII веках

Самым ярким отличием цикла страстных служб в Иерусалиме IV-VII веков от аналогичных циклов других христианских центров был совершенно особый строй богослужений Великого четверга — Великой пятницы.

Согласно «Паломничеству» Эгерии (конец IV века), Божественная литургия в Великий четверг совершалась сначала в Мартириуме (главном храме Иерусалима), а затем — в часовне «позади Креста» (то есть у Голгофы[9]). После Причащения все снова шли в Мартириум, там произносились заключительные молитвы и благословения, и служба завершалась. После службы каждый, как пишет Эгерия, «спешил возвратиться в дом свой, чтобы поесть» перед тем, как на Елеонской горе должно было начаться посвященное Страстям Христовым бдение, продолжавшееся всю ночь под Великую пятницу. В более позднем памятнике иерусалимского богослужения — армянском переводе святоградского Лекционария (указателя библейских чтений, уставных особенностей и некоторых гимнографических произведений на весь церковный год), отражающем практику V века, говорится уже об одновременном совершении двух литургий в Мартириуме и в часовне позади Креста; после окончания обеих литургий все шли в храм «на Сионе»[10], где совершалась аналогичная литургийной служба чтений: пелся псалом и читались Апостол и Евангелие; бдение Великой пятницы начиналось сразу после этой службы. Наконец, в грузинском переводе святоградского Лекционария, отражающем еще несколько более позднюю практику, сказано, что сразу после литургии Великого четверга совершается чин умовения ног, после которого начинается бдение Великой пятницы.

Отправной точкой бдения Великой пятницы, согласно описанию Эгерии, была Елеонская церковь, построенная, по преданию, на месте пещеры, в которой Господь провел со своими учениками последний день перед днем Распятия. В этой церкви все оставались до 5 часа ночи (около 23.00 по современному счету), здесь пелись перемежаемые молитвами гимны и антифоны, «соответствующие дню», а также читалось то место Евангелия, где описывается беседа Господа с учениками накануне Страстей (вероятно, Прощальная беседа — Ин 14-16). Около полуночи все шли на Имбомон (место Вознесения Господня), где снова были чтения, гимны и антифоны, а также молитвы епископа, посвященные Великой пятнице. При первом пении петухов все переходили на то место, где Господь молился в час накануне Страстей (Лк 22. 41), там произносилась молитва, «соответствующая месту», пелся гимн, читался отрывок Евангелия о Гефсиманском молении Спасителя и произносилась еще одна молитва. После этого все медленно (из-за усталости) шли в Гефсиманию, на место, где Господь был взят под стражу. Там зажигали множество свеч (более 200, согласно Эгерии), читалась молитва, пелся гимн и читалось Евангелие о взятии Господа под стражу; в это время, как отмечает Эгерия, все рыдали настолько громко, что было слышно даже в городе. По окончании чтений, уже в предрассветные сумерки, все возвращались в город и сразу шли к главному храму. На рассвете все наконец приходили, на место обретения Креста, там читалось Евангелие о приведении Христа к Пилату и произносился отпуст бдения. После отпуста молящиеся отправлялись на Сион, где находилась колонна, у которой, по преданию, Господь был подвергнут бичеванию, молились у колонны и шли на некоторое время для отдыха домой. В армянском и грузинском переводах иерусалимского Лекционария бдение Великой пятницы также представляет собой шествие по местам Страстей; в переводах говорится о 7 остановках (их конкретные места могут несколько различаться) и 7 евангельских чтениях этого бдения и достаточно подробно описывается гимнография, исполнявшаяся между чтениями. Гимнография включала в себя специально подобранные псалмы с антифонами (припевами, певшимися после каждого из стихов того или иного псалма; пение псалма с припевом было в древности обычным способом заполнить время той или иной литургической процессии — в данном случае, шествий от одной остановки до другой) и ипакои (тропари) по окончании этих псалмов (вероятно, исполнявшиеся по прибытии на место очередной остановки; ипакои упомянуты только в грузинском переводе Лекционария). Евангельские чтения бдения последовательно рассказывали о событиях в промежуток времени между Тайной вечерей и Крестным путем Господа на Голгофу.

Таким образом, евангельские рассказы о Распятии и Крестной смерти Христа во время иерусалимского бдения Великой пятницы не прочитывались. Эти рассказы входили в состав другой святоградской службы — дневного стояния Великой пятницы. Согласно Эгерии, эта служба начиналась в Великую пятницу после полудня[11] и из-за многолюдности происходила — вне зависимости от погоды — на открытой площади храма (между местом обретения Креста и часовней Воскресения). Служба состояла из пророчествующих о Страстях Господа псалмов, посвященных Страстям отрывков из апостольских Деяний и Посланий, страстных Евангелий, ветхозаветных пророчеств о Страстях, евангельских предсказаний Самого Господа о Страстях. Чтения перемежались гимнами и молитвами; во время чтений, по словам Эгерии, все присутствовавшие плакали. Служба чтений оканчивалась в 9 часу дня (т. е. около 15.00) чтением рассказа евангелиста Иоанна о смерти Христа на Кресте, молитвой и отпустом. В армянском и грузинском переводах иерусалимского Лекционария указаны конкретные библейские чтения этой службы, а в грузинском переводе Лекционария упоминается также и деление службы на 12 частей и приводятся 12 тропарей для каждой из них.

Иерусалимские ночное шествие и дневное стояние Великой пятницы и стали теми элементами древнего соборного богослужения Иерусалима, которые перешли — не без некоторых изменений — в византийскую послеиконоборческую монастырскую традицию, объединившись в ней с кафедральной константинопольской основой и новой страстной гимнографией авторов VII-VIII веков. Ночному бдению Великой пятницы в этой объединенной традиции соответствуют 12 (первоначально 11) евангельских чтений с их антифонами на утрене Великой пятницы, а дневному стоянию — т. н. часы Великой пятницы, содержащие 12 тропарей (по 3 на каждом из 4 часов) и ряд специально подобранных библейских чтений[12].

Новая гимнография VII-VIII веков

Период VII-VIII веков в истории византийской гимнографии ознаменовался возникновением песнопений нового (для того времени) типа — прежде всего, канонов и стихир. В старой литературе нередко можно встретить утверждения о том, что эти жанры были изобретены в ту эпоху «с нуля», однако исследования сирийских, армянских и, в первую очередь, грузинских переводов греческих гимнографических текстов доиконоборческого времени показали, что эта новая гимнография возникла на основе более древних иерусалимских образцов, восходящих к IV-V векам, и тесно с ними связана. Иерусалимская и палестинская гимнография V-VII веков сохранилась в уже упоминавшемся выше Древнем Иадгари, переходной эпохи VII-VIII веков — в так называемом Новом Иадгари[13], по составу существенно отличающемся от Древнего и приближающегося уже к нашим Триоди, Октоиху и Минее.

Именно в ту эпоху были написаны два цикла канонов, известных нам как дву-, три-, четверопеснцы и полные каноны Страстной седмицы. Один из этих циклов включает в себя только неполные каноны, а именно, пять трипеснцев (для Великих понедельника — пятницы) и один четверопеснец (для Великой субботы), и принадлежит перу прп. Андрея Критского. Другой цикл содержит трипеснец для Великого понедельника, двупеснец — для Великого вторника, трипеснец — для Великой среды, полный канон — для Великого четверга, трипеснец — для Великой пятницы, четверопеснец — для Великой субботы, и принадлежит перу прп. Косьмы Маюмского. В ту же эпоху была создана и основная часть стихир страстных служб. Нетрудно заметить, что в Страстную седмицу на вечернях часто повторяются стихиры, что уже были спеты в те же дни на утренях; тем самым, можно сказать, что в Страстную седмицу литургический день не начинается вечерней (как это бывает обычно), а заканчивается ею. Поэтому службой, открывающей новый день, в Страстную седмицу становится повечерие. Именно в состав повечерий накануне каждого из страстных дней и были включены каноны прп. Андрея Критского, тогда как каноны прп. Косьмы Маюмского образовали центральную часть утрень этих дней. И те, и другие доныне печатаются в Триоди, за исключением четверопеснца прп. Андрея Критского на Великую субботу (на повечерии вечером в Великую пятницу), который был со временем вытеснен каноном на плач Богородицы.

Изменения богослужения Страстной седмицы в послеиконоборческую эпоху

Вытеснение четверопеснца прп. Андрея Критского с повечерия вечером в Великую пятницу, впервые зафиксированное в XI веке[14], стало не единственным изменением в том общем строе страстных служб, который сложился в византийской традиции к IX-X векам. В X веке четверопеснец прп. Косьмы Маюмского на утрене Великой субботы был дополнен до полного канона (причем вариантов этих дополнений было известно несколько; в современной Триоди приведен только один из них).

В XI веке возникла и начала постепенно распространяться практика прочитывать на часах Великих понедельника, вторника и среды все Четвероевангелие. Эта практика связана с особой изобразительной символикой дней Страстной седмицы — если, например, литургия Великого четверга изображает Тайную вечерю, утреня 12 Евангелий и часы Великой пятницы — события ночи и утра Страстей и Распятие Господа, а евангельские чтения вечерен Великих понедельника и вторника повествуют о поучениях Христа, произнесенных Им на Елеонской горе, то дневное время первых трех дней Страстной седмицы оставалось лишенной какой-либо конкретной символики. Поскольку из Евангелия известно, что в эти три дня Господь днем учил в Иерусалимском храме, то в качестве воспоминания этих событий и было избрано чтение священником (изображающим, таким образом, Самого Христа) Евангелия (как Слова Христова) в храме (указывающем на Иерусалимский храм) в течение всего долгого дневного времени понедельника, вторника и среды (для этого Евангелие и читается целиком)[15].

С XII-XIII века в Великую пятницу перестала совершаться литургия Преждеосвященных Даров. В XIII-XIV веке к непорочным (некогда — обычный псалом субботы и/или воскресенья) на утрене Великой субботы были прибавлены воскресные тропари «Ангельский собор», а в число стихир на вечерне того же дня были включены воскресные стихиры и догматик 1-го гласа. С XIV века к непорочным Великой субботы стали прибавляться особые похвалы — краткие припевы, посвященные Распятию и Погребению Христовым. В XVI-XVII веках были установлены особые евангельские чтения для утрень Великих понедельника — четверга. В ту же эпоху сложились и особые священнодействия с плащаницей: сначала на утрене Великой субботы, затем и на вечерне Великой пятницы.

Но, пожалуй, самым ощутимым изменением общего строя страстных служб в послеиконоборческую эпоху стали не те или иные прибавления в их чинах, а изменение обычного времени их совершения: если древняя практика (а также и принятый доныне Типикон!) предписывала совершать повечерия в то время, которые мы называем «вечером», или же в начале ночи; петь утрени Великих понедельника — четверга и субботы во время второй половины ночи, а Великой пятницы — в продолжение всей ночи, начав с вечера (здесь следует вспомнить о том, что эта утреня восходит к древнему иерусалимскому бдению, начинавшемуся сразу после литургии Великого четверга); служить литургии Великих понедельника — четверга примерно в наше «обеденное время», а Великой субботы — вечером или даже в начале ночи в этот день, так что литургия Великой субботы должна непосредственно переходить в чтение Деяний апостольских и так называемую пасхальную полунощницу, — то в наше время обычным является совершение всех страстных утрень вечером накануне соответствующих дней (что, в частности, заставляет вовсе опускать повечерия), а литургий, включая литургию Великой субботы, — утром. В наши дни древнее расписание начала страстных служб сохраняется лишь на Афоне и в наиболее строгих греческих монастырях.

Православие.RU